Неточные совпадения
Они говорили о несправедливости
власти, о страданиях несчастных, о бедности народа, но, в сущности, глаза их, смотревшие друг на друга под шумок разговора, не переставая спрашивали: «можешь любить меня?», и отвечали: «могу», и половое чувство, принимая самые неожиданные и радужные
формы, влекло их друг к другу.
Гораздо глубже то, что
власть опиралась на религиозные верования народа, и ее исторические
формы падали, когда эти верования разлагались.
Автономная
власть техники есть предельное выражение царства Кесаря, новая его
форма, непохожая на прежние
формы.
Можно установить четыре периода в отношении человека к космосу: 1) погружение человека в космическую жизнь, зависимость от объектного мира, невыделенность еще человеческой личности, человек не овладевает еще природой, его отношение магическое и мифологическое (примитивное скотоводство и земледелие, рабство); 2) освобождение от
власти космических сил, от духов и демонов природы, борьба через аскезу, а не технику (элементарные
формы хозяйства, крепостное право); 3) механизация природы, научное и техническое овладение природой, развитие индустрии в
форме капитализма, освобождение труда и порабощение его, порабощение его эксплуатацией орудий производства и необходимость продавать труд за заработную плату; 4) разложение космического порядка в открытии бесконечно большого и бесконечно малого, образование новой организованности, в отличие от органичности, техникой и машинизмом, страшное возрастание силы человека над природой и рабство человека у собственных открытий.
Гений
формы — не русский гений, он с трудом совмещается с
властью пространств над душой.
У людей с древних времен была потребность в религиозной санкции
власти, которая иногда принимала
формы таинства помазания.
С
властью объективизма, в реалистической или идеалистической
форме, порывает лишь экзистенциальная философия, хотя она и принимает разные направления и может срываться в новую
форму объективизма, как, например, у Хайдеггера при освобождении от старой терминологии.
До этого люди живут в гипнозе
власти, и это распространяется и на жизнь церкви, которая тоже может оказаться одной из
форм кесарева царства.
Чиновничество царит в северо-восточных губерниях Руси и в Сибири; тут оно раскинулось беспрепятственно, без оглядки… даль страшная, все участвуют в выгодах, кража становится res publica. [общим делом (лат.).] Самая
власть, царская, которая бьет как картечь, не может пробить эти подснежные болотистые траншеи из топкой грязи. Все меры правительства ослаблены, все желания искажены; оно обмануто, одурачено, предано, продано, и все с видом верноподданнического раболепия и с соблюдением всех канцелярских
форм.
Рос дом. Росли деревья. Открылась банкирская контора, а входа в нее с переулка нет. Хомяков сделал тротуар между домом и своей рощей, отгородив ее от тротуара такой же железной решеткой. Образовался, таким образом, посредине Кузнецкого переулка неправильной
формы треугольник, который долго слыл под названием Хомяковской рощи. Как ни уговаривали и
власти, и добрые знакомые, Хомяков не сдавался.
Религиозный анархизм Льва Толстого есть самая последовательная и радикальная
форма анархизма, т. е. отрицание начала
власти и насилия.
Тареев утверждает свободу абсолютной религии духа от исторических
форм и свободу природно-исторической жизни от притязаний религиозной
власти.
Одна и та же
форма может иметь разное значение в зависимости от того, находимся ли мы во
власти номинализма слов или освободились от нее.
Если отдаться исключительно
власти формально-рассудочного начала, то мы фатально попадаем в царство номинализма слов, слов, лишенных реального смысла,
форм, лишенных реального содержания.
Великая правда этого соединения была в том, что языческое государство признало благодатную силу христианской церкви, христианская же церковь еще раньше признала словами апостола, что «начальствующий носит меч не напрасно», т. е. что
власть имеет положительную миссию в мире (независимо от ее
формы).
Социализм и анархизм — предельные этапы новой истории, последние соблазны человечества, и страшны они своим внешним сходством с
формами новой теократии, призванной окончательно разрешить проблемы хлеба и
власти, всех насытить и освободить.
Папоцезаризм и цезарепапизм были двумя
формами «христианского государства», двумя ложными попытками
власти этого мира выдать себя за христианскую, в то время как никогда не было сказано и предсказано, что религия Христа будет властвовать над миром, будет преследовать и насиловать (а не сама преследоваться и насиловаться).
Я не хочу, цельным духом своим не хочу находиться во
власти номинализма языка и формализма логики, для которых «бытие»
форма суждения, во всяком изреченном «есть» дана лишь часть суждения.
«Христианское государство», делающее вид, что мир принял христианство и что христианская
власть господствует над миром, во всех своих
формах было исторической сделкой христианства с язычеством.
А во-вторых, я отлично понимаю, что противодействие
властям, даже в
форме простого мнения, у нас не похваляется, а так как лета мои уже преклонные, то было бы в высшей степени неприятно, если б в ушах моих неожиданно раздалось… фюить!
Когда все
власти таким образом расстановились, Калинович не заставил себя долго дожидаться: он вышел в полной губернаторской
форме, впрочем, нисколько не рисуясь, а, напротив, очень просто всем поклонившись, остановился на средине залы, так что все почти видели его лицо.
— Он не столько не удовлетворяется, сколько стремится облечь их в умственную
форму и, так сказать, оправдать их перед мыслию свободною и самодеятельною. В естественном праве Гегель требует, чтобы вместо отвлеченного способа созидать государство понимали это государство как нечто рациональное в самом себе, и отсюда его выводами были: повиновение
властям, уважение к праву положительному и отвращение ко всяким насильственным и быстрым переворотам.
Разница только в том, что при деспотической
форме правления
власть сосредоточивается в малом числе насилующих и
форма насилия более резкая; при конституционных монархиях и республиках, как во Франции и Америке,
власть распределяется между большим количеством насилующих и
формы ее выражения менее резки; но дело насилия, при котором невыгоды
власти больше выгод ее, и процесс его, доводящий насилуемых до последнего предела ослабления, до которого они могут быть доведены для выгоды насилующих, всегда одни и те же.
Какие бы доводы ни приводили люди в пользу того, что вредно упразднить государственную
власть и что упразднение это может породить бедствия, люди, выросшие уже из государственной
формы, уже не могут вместиться в ней. И, сколько бы и какие бы доводы ни приводили человеку, выросшему из государственной
формы, о необходимости ее, он не может вернуться к ней, не может принимать участия в делах, отрицаемых его сознанием, как не могут выросшие птенцы вернуться в скорлупу, из которой они выросли.
Так что, несмотря на то, что
власть остается такою же, какою она была, по внешней
форме, с каждой переменой людей, находящихся во
власти, всё больше и больше увеличивается число людей, опытом жизни приводимых к необходимости усвоения христианского жизнепонимания, и с каждой переменой, хотя самые грубые и жестокие, менее христианские из всех и всё менее и менее грубые и жестокие и более христианские люди, чем прежде бывшие во
власти, вступают в обладание
властью.
Насилие всегда, в лучшем случае, если оно не преследует одних личных целей людей, находящихся во
власти, отрицает и осуждает в одной неподвижной
форме закона то, что большею частью уже гораздо прежде отрицалось и осуждалось общественным мнением, но с тою разницею, что, тогда как общественное мнение отрицает и осуждает все поступки, противные нравственному закону, захватывая поэтому в свое осуждение самые разнообразные положения, закон, поддерживаемый насилием, осуждает и преследует только известный, очень узкий ряд поступков, этим самым как бы оправдывая все поступки такого же порядка, не вошедшие в его определение.
Соблазны
власти и всего того, что она дает, и богатства, почестей, роскошной жизни, представляются достойной целью деятельности людей только до тех пор, пока она не достигнута, но тотчас, как скоро человек достигает их, обличают свою пустоту и теряют понемногу свою притягательную силу, как облака, которые имеют
форму и красоту только издали: стоит только вступить в них чтобы исчезло всё то, что казалось в них прекрасным.
По этому учению важно не то, чтобы исповедовать в жизни ту истину, которая открылась тебе, и вследствие этого неизбежно быть вынужденным осуществлять ее в жизни или по крайней мере не совершать поступков, противных исповедуемой истине: не служить правительству и не усиливать его
власть, если считаешь
власть эту вредною, не пользоваться капиталистическим строем, если считаешь этот строй неправильным, не выказывать уважения разным обрядам, если считаешь их вредным суеверием, не участвовать в судах, если считаешь их устройство ложным, не служить солдатом, не присягать, вообще не лгать, не подличать, а важно то, чтобы, не изменяя существующих
форм жизни и, противно своим убеждениям, подчиняясь им, вносить либерализм в существующие учреждения: содействовать промышленности, пропаганде социализма и успехам того, что называется науками, и распространению образования.
В наше же время государственная
власть и правительства не только не содействуют, но прямо препятствуют всей той деятельности, посредством которой люди вырабатывают себе новые
формы жизни.
Нужны особенные, сверхъестественные усилия. И такие усилия, всё более и более напрягая их, и употребляют церкви. У нас в России (кроме всех других) употребляется простое, грубое насилие покорной церкви
власти. Людей, отступающих от внешнего выражения веры и высказывающих это, или прямо наказывают, или лишают прав; людей же, строго держащихся внешних
форм веры, награждают, дают права.
Процесс этот совершается так, что худшие элементы общества, захвативши
власть и находясь в обладании ею, под влиянием отрезвляющего свойства, всегда сопутствующего ей, становясь сами всё менее и менее жестокими, делаются неспособными употреблять жестокие
формы насилия и вследствие того уступают свое место другим, над которыми совершается опять тот же процесс смягчения и, как бы сказать, бессознательного охристианения.
Он сбросил старинные, отжившие
формы, какими облекалась высшая
власть до него; но сущность дела осталась и при нем та же в этом отношении.
Пока классицизм и романтизм воевали, один, обращая мир в античную
форму, другой — в рыцарство, возрастало более и более нечто сильное, могучее; оно прошло между ними, и они не узнали властителя по царственному виду его; оно оперлось одним локтем на классиков, другим на романтиков и стало выше их — как «
власть имущее»; признало тех и других и отреклось от них обоих: это была внутренняя мысль, живая Психея современного нам мира.
— Какой я вам «батюшка»! Не видите разве, кто я? — вспылил адъютант, принявший за дерзость даже и «батюшку», после привычного для его дисциплинированного уха «вашего благородия». При том же и самое слово «выборные» показалось ему зловеще многознаменательным: «выборные…
власти долой, значит… конвент… конституционные
формы… самоуправление… революция… Пугачев» — вот обрывки тех смешанно-неясных мыслей и представлений, которые вдруг замелькали и запутались в голове поручика при слове «выборные».
Конечно,
власть не может быть только чистым произволом правителей, и в принудительную
форму права, облеченного защитой организованного принуждения, может быть закономерно включено не всякое содержание, а лишь принимаемое или попускаемое фактическим правосознанием.
Анархизм в своих построениях обычно не считается именно с этим инстинктом
власти, порождающим все новые ее
формы, он хочет побороть феноменологию
власти, не затрагивая ее онтологии.
Историческая жизнь человечества нуждается в организованных
формах общежития, которые установляются
властью, ее повелевающей и принуждающей силой.
Насколько эти упования связываются с той или иной
формой исторической
власти, или ее эволюцией, они впадают в утопизм и сентиментализм.
Глубокий и темный инстинкт
власти, порождающий ее разные
формы, здесь подменивается рассудочным утилитаризмом, и
власть представляется чем-то вроде наемного лакея, которого можно позвать и отпустить.
Разрыв мужского и женского начала, отличающий природу
власти и проявляющийся в ее жестком и насильническом характере, коренится в изначальном нарушении полового равновесия в человечестве, а вовсе не связан с той или иной частной
формой государственности, которая и вся-то вообще есть внешняя реакция на внутреннее зло в человеке.
Перед ним встает соблазн стать магическим, приобрести
власть над этим миром, с которым оно связано чрез свою материю, восприемлющую художественную
форму.
Конец этого мира есть не что иное, как окончательное преодоление объективации, освобождение от
власти объектности, освобождение и от
власти общества, как одной из
форм объектности.
Аскеза в сущности должна означать активное выявление и охранение
форм личности, её образа, активное сопротивление
власти мира, желающего растерзать личность, поработить её.
Романтизм в своих исканиях есть борьба за освобождение субъекта, освобождение человека от
власти закованности в конечных
формах объективированного мира, от
власти интеллектуализма, приковывающего к ложной идее объективного бытия, к общему.
Завоевание
власти означает примат политики и ту или иную
форму этатизма.
В известные эпохи представляется священным не только государство вообще и начало
власти вообще, но и определенные
формы государства и
власти, напр., монархия, как потом может показаться священной демократия.
Но все
формы государства и
власти священны лишь до тех пор, пока верят в их священность.
Оно принимает
форму борьбы против
власти, разума, нормы, закона.
Но Теркин уже вскочил и сейчас все вспомнил. Лег он, дождавшись Калерии, в большом волнении. Она его успокоила, сказала, что мальчик еще жив, а остальные дети с слабыми
формами поветрия. Серафима прошла прямо к себе из лесу. Он ее не стал ждать и ушел наверх, и как только разделся, так и заснул крепко. Не хотел он новых сцен и решил утром рано уехать в посад, искать доктора и побывать у местных
властей.
Но сразу после поступления, когда мы облеклись в желанную
форму, с треугольной шляпой и шпагой, встал перед нами полицейский надзор в виде
власти инспектора, тогда вершителя судеб студенчества не только казенного но и своекоштного — две довольно резкие категории, на какие оно тогда разделялось.